26 августа легендарному боксеру Валерию Попенченко исполнилось бы 70 лет
"Танечка! Без тебя я не мужчина. Крепко целую. Валерий". Так он писал из-за границы жене Татьяне. Олимпийский чемпион-1964, 6-кратный чемпион СССР, единственный в Союзе обладатель Кубка Вэла Баркера самому техничному боксеру в мире. Валерий Попенченко. Сильный, добрый, умный... Он стал настоящим символом советского бокса. В воскресенье, 26 августа, Попенченко мог бы отпраздновать свое 70-летие. Увы, не дожил. И сегодня мы вспоминаем его вместе с супругой Татьяной и сыном Максимом...
Жена Татьяна: «Он не умел жить по-другому»
— Мы познакомились совершенно случайно на выставке Родена в Эрмитаже. Это был последний день сентября, воскресенье. Я решила сходить на выставку. Туда же пришел и Валерий со своим другом Валентином. Тоже адъюнктом Высшего инженерно-технического училища. Оба моряки, в такой замечательной форме... Валерий был капитан-лейтенантом, а Валентин — капитаном 3 ранга. Валю, мужа моей сокурсницы, я знала. Он-то нас и познакомил. Помню, что его приятель представился просто: Валерий. И я его не узнала. Валерий и Валерий, мало ли Валериев на земле... Хотя уже тогда он был олимпийским чемпионом, знаменитым на всю страну. По радио передавали японские песни, добавляя: "Эту песню привез из Японии Валерий Попенченко". Это было в 1966 году...
— А как он к славе относился?
— Несколько лет назад была одна публикация, где почему-то писали: мол, Валерий любил говорить, что он знаменитый боксер. Ничего подобного! Он всегда держался в тени... Вот приходим мы в театр или филармонию — а у нас был абонемент в Большой зал филармонии, - и даже там его узнавали. В ресторанах подходили, добивались его внимания... Было видно, что он стеснялся. К тому же люди разные бывают, некоторые очень назойливо себя вели. Но Валерий всегда был очень добрым человеком. Старался помочь всем, даже тем, кого плохо знал. Телефон поставить, с квартирой помочь...
— А люди не злоупотребляли этой добротой?
— Конечно. Но я это узнавала уже от других людей. Валерий считал: он помог, а остальное пусть останется на совести тех, кто злоупотребил этим. Правда, таких были единицы. Валерий верил в людскую порядочность, ему даже в голову не могло прийти, что его хотят обмануть. А вот для себя ничего не просил. Я ему говорю: ну тебе же несложно достать путевку в какой-нибудь элитный санаторий. Мы ведь всегда отдыхали в обычных к профсоюзных санаториях.
— Не ругались из-за этого?
— Ну, конечно, я могла немного поворчать. Но скандалов никогда не устраивала. Это, во-первых, не в моем характере, а во-вторых, в нашей семье это не было принято. Могла что-то резкое сказать и надуться. Что-то вроде: "Ну почему ты так?" Иногда он говорил: "Не буду просить!" И все, уходил в другую комнату... Матерное слово никто никогда от него не слышал. Ну, может быть, где-то в мужской компании... Но если мы сидели вдвоем, а кто-то рассказывал неприличный анекдот, Валерий говорил: "При моей Тане попрошу не выражаться". Друзья подшучивали потом: "Таня, выйди, пожалуйста, анекдот надо рассказать".
— А у вас никогда не возникало мысли: "Ну вот, скучный какой..."
— Валерий-то? Нет, что вы. Он не был скучным. Если мы куда-то приходили, он никогда не отсиживался в уголочке. Валерий приходил встречаться с людьми — и тут же появлялась широкая улыбка, это грассирующее "р"... Женщины от него были в восторге.
— Не ревновали?
— Ревновала, конечно. А как иначе? Но больше внутри. Могла ему сказать, если замечу что-то... Но поводов Валерий не давал. Все отпуска мы проводили вместе. Когда я с сыном сидела на даче однажды летом, Валера приехал к нам и с нами провел свой отпуск. И даже когда его приглашали в Австрию, Финляндию, на Кубу, он говорил: "Не оформите в поездку мою Таню — не поеду". И не ездил... Понимаете, он был безумно талантлив и одарен всесторонне. Но, как у многих талантливых людей, у него был сложный характер. К примеру, нас зовут в гости или к нам в гости собираются. Мы в те годы дружили с семьей Юры Визбора, я с его женой, Женей Ураловой, в одном классе в школе училась. Юра с Валерой даже фильм хотели сделать... Мы часто семьями встречались. Так вот Валерий мог сказать: "Нет, ты знаешь, я хочу поработать над диссертацией. У меня нет настроения. Я хочу посидеть, почитать..." А я думала: ну как же так! Я была молодая, веселая, мне хотелось танцевать... И мне казалось, что он не прав! Я уже потом, много лет спустя, вспоминая те наши годы, поняла, что он был особым человеком и к нему нужен был особый подход...
— А у вас были свои, семейные праздники?
— Мой день рождения, 13 октября... Мы собирались большой компанией. Это сейчас принято по ресторанам ходить. А тогда собирались дома. Я пекла пироги, много готовила... Интересно, что по первости Валерия в моей семье восприняли скептически. Особенно женщины. Я из семьи известных ученых Вологдиных, где было пятеро братьев — и четверо из них стали знаменитыми. У нас в семье были ученые и художники. Именем моего деда назван корабль и завод в Ленинграде. Естественно, родные довольно неоднозначно отнеслись к моему мужу-боксеру. Но когда Валерий познакомился с ними поближе, его сразу полюбили. Даже мой дядя, очень большой скептик, Валеру обожал, мог часами о чем-либо с ним разговаривать. Еще каждый год 21 января, в день нашей свадьбы, мы обязательно ходили в ресторан. Обязательно вдвоем. Валера очень любил розы. Даже после его гибели его друг Володя Марченко, мастер спорта по стрельбе и известный ювелир, взял Валерино обручальное кольцо и сделал на нем розу. Очень красиво!
— А как он отмечал свой день рождения?
— Это не было празднованием его дня рождения. Это был повод увидеться с друзьями... До сих пор, кстати, мы собираемся в этот день и идем на кладбище. Я даже не помню - какие подарки ему дарились. Он к ним равнодушно относился...
— Вы ничего ему не дарили?
— Нет, конечно, дарила. Но что жены дарят? Рубашки ему хорошие доставала, туфли. Валерий очень много ездил за границу: в Чили была знаменитая поездка, где он познакомился с актрисой Светланой Светличной и математиком Александром Архангельским, был во Франции, в Италии читал лекции. Я его никогда ни о чем не просила. Хотя с одеждой было трудно. Считала, если захочет - купит. Зачем напрягать? У него там другие задачи. Но я говорила: "Ну купи там себе костюм, рубашку. Мне же трудно здесь что-то хорошее тебе найти..." Нет ведь, меня с Максимом оденет с ног до головы, а себе ничего не возьмет.
— Скажите, вы хорошо жили?
— В каком смысле?
— Наверное, в материальном.
— Сначала было очень тяжело. 21 января мы поженились, а 19 ноября 1967 года родился сын. Кстати, Валерий очень хотел еще и дочку. Даже имя уже придумал — Настя. Но в итоге мы Настей назвали внучку. В память о нем... Так вот, Валера тогда учился в адъюнктуре, получал стипендию. Она была выше, чем у остальных, но все же... Кроме того, мамы уже не было, а была еще жива бабушка. Валера всегда каждый месяц 30—40 рублей ей отправлял. Потом он поступил в школу КГБ, там тоже получал только стипендию. Мы не нищенствовали, но и не шиковали. Уже потом, когда Валерий стал работать в МГТУ, был доктором техническим наук, я пошла работать — мы стали жить очень прилично.
Потом, когда Валера погиб, нам с Максимом стало очень сложно. В этом же году у меня погиб папа... Долгие годы о Валерии никто не вспоминал, где-то до 93-го года.
— И друзья?
— Нет, друзья были рядом, старались помочь... Борис Николаевич Лагутин всегда поздравлял с Новым годом, приезжал с подарками. Чаще всего это был такой продуктовый набор: колбаса и прочее... Он тогда работал в ЦК комсомола — и они там делали заказы к Новому году. Ни одного новогоднего праздника не пропустил... Ректор МГТУ Георгий Николаев помнил о нас до самой смерти. Всегда отправлял Максима в лагерь, благодаря ему я четыре раза отдыхала в горкомовском санатории. А после гибели Валерия написал стихи...
— Гибель Валерия Владимировича окутана какой-то тайной. С чем это связано? Ведь расследование же было...
— Следователи мне сказали потом, что была потеря сознания. У него были очень большие нагрузки перед защитой диссертации. Валерий был членом всевозможных обществ, его всегда куда-то приглашали... Спортивный комплекс Бауманского университета — это же он его выбил. Он ездил тогда по заводам, выступал перед рабочими, ему отгружали цементные блоки, металл... Многие наши пожилые профессора это помнят. Естественно, все сказалось — появилось переутомление. На доске почета висит одна из последних фотографий, там у него какие-то невероятные синяки под глазами. Я ему говорила: "Валера, ну надо бы поберечь себя..." Но он, наверное, не умел жить по-другому.
