В некотором царстве, в некотором государстве жили-были дед Димитров и баба Зауэрлянд. Жили они в целом неплохо, ни в чем не нуждались, но однажды захотелось деду чего-то необычного, экзотического. О чем он и заявил своей бабке.
- Хочу, - говорит, - старуха, чего-то такого!
И глаза мечтательно закатил.
- Какого? – не поняла бабка Зауэрлянд, но тесто отложила в сторону, заинтересовавшись.
- Ну… такого, чтоб не как у всех. Экз… Экзотического!
- Это как это? – насторожилась бабка, - Ты это, ежели развратничать как-то по-особому со мною удумал, то гляди мне! Мигом всю твою экзотику напрочь поотбиваю! Ишь ты, прелюбодей печной!
И пригрозила скалкой на всякий случай.
- Та на кой черт ты мне сдалась, - замахал руками дед, - я о жратве речь веду! Блюдо желаю необычное вкусить!
- Ах блюдо… Дык с чего ж я тебе необычное-то изготовлю?
- А ты подумай своей головенкой, может, и придумаешь чего.
Крепко призадумалась тогда бабка Зауэрлянд. Думала цельный день и полную ночь, заснуть никак не могла. А на утро, когда дед в поле ушел, принялась за дело. Долго ли возилась она, коротко ли, где мела и что скребла, одному Эдитору известно, но к обедне позвала своего старика экзотическое блюдо откушать-побаловаться.
- Ну-ка, бабка, подавай что испекла! – дед нетерпеливо тарабанил деревянной ложкой по столу.
- Погодь, милок, достаю, - бабка Зауэрлянд возилась с заслонками печи, - Не открываются, будь они не ладны!
- Что хоть состряпала? Как блюдо зовется?
- Колямбок.
- Колямбок? Ептить, ну и название!
- Да, Колямбок – волосатый бок.
- Эко ты выдумала, бабка, - засмеялся довольный дед Димитров, - такого я еще не…
Вдруг в избе загрохотало, старая печь лопнула и развалилась, а из нее на белый свет появился Колямбок.
-Е-мое! – присвистнул дед, роняя ложку,- Ты что ж это, старая карга, вытворяешь?
-Дык не думала я…- бабка Зауэрлянд попятилась, не отрывая глаз от приготовленного ею «блюда», которое стояло среди обломков печи, неуклюже переминаясь с боку на бок, при этом занимая добрую треть избы.
- Это и есть Колямбок? – недоверчиво спросил дед Димитров, трижды перекрестившись.
- Выходит, что он, - неуверенно отвечала бабка, - Колямбок – волосатый бок.
- Да это я и сам вижу, что волосатый бок. И не только бок, промежду прочим, - дед с тревогой посмотрел на существо из печи, - И что… его можно есть?
- Попробовать можно, - пожала бабка плечами, - да только боюсь, что он нас быстрее слопает. Гляди, ротище какой разевает.
Тем временем Колямбок почесал волосатую грудь, смачно чихнул и вдруг заговорил.
- Мне нужно 4 миллиона долларов США, - сказал он, и почти ласково посмотрел огромными глазищами на испуганных деда с бабкой.
- Старуха, об чем это он, а? – спросил дед, от удивления открыв рот.
- Об деньгах, кажись. На мороженое просит.
- Дык скажи ему, что мы отродясь этих долларов в руках не держали. Ишь, какой шустрый! Не успели «здрасте» сказать, а ужо деньги ему подавай! Весь в тебя, старуха, пошел, мать бы его так и эдак.
- Да ну тебя к лешему, - отмахнулась баба Зауэрлянд и повернулась к Колямбку, - Нету у нас долларов, Колямбушка, не гневайся на стариков.
- Тогда я вас покидаю, - сказал Колямбок и выкатился из избы прочь, выломав дверь, а с нею и полстены.
- Скатертью дорожка, - с облегчением вздохнула бабка Зауэрлянд.
- Катись, ирод, горевать не будем, - добавил дед Димитров.
И покатился Колямбок. Катится-катится, а на встречу ему Заяц – Крепко в Клинче Всех Обнимаец. Как увидел Заец Колямбка – сразу в ступор вошел. «Да уж, - подумал Заяц, - с травой надо срочно подвязывать».
- Не подходи ко мне! – закричал Заяц.
- Хорошо, - согласился Колямбок, - Я тебе песенку спою.
- Валяй.
И запел Колямбок песенку о зимней рыбалочке. Да таким голосом, что трава в округе повяла, а ближайшие кусты засохли.
- Довольно! – взмолился Заец, - Проси все, что угодно, только прекрати петь.
- Мне нужно 4 миллиона долларов.
- У меня нет.
- Тогда слушай песню о белых грибочках.
- Постой, постой! Я знаю, у кого есть – у Почетного Лиса! У него много, очень много долларов!
- Прощай, - сказал Колямбок, и покатился дальше.
Катится-катится Колямбок, а на встречу ему Волк – Лысой Головой Всех Щелк да Щелк. «Никуя себе! - подумал Волк, завидев Колямбка,- Такой не то что ухо – голову, как леденец, откусит, пососет и выплюнет!»
И давай от Колямбка драпать. Драпает Волк, а Колямбок не отстает – рядом катится, да еще и успевает волосатое брюхо почесывать.
- От кого бежим? – интересуется Колямбок между делом.
- Дык от тебя, родимого, - отвечает Волк, маслая из последних сил, - Больше не от кого, вроде как.
- Я вообще-то волков, особенно старых и лысых, не ем. Ты это, прекращай драпать, разговор есть.
Остановился Волк, дух перевел.
- Что за разговор?
- Почетного Лиса ищу. Не подскажешь дорогу?
- Э, нет. Я уж лучше снова подрапаю маленько.
- Ну, как хочешь. А песенку не желаешь послушать на прощание?
- Валяй!
И запел Колямбок песенку об охраннике Сергееве. Да таким голосом, что одинокую березку подкосило, а журавлиный косяк в панике развернул обратно на север.
Не выдержал Волк такого зверства, показал Колямбку дорогу. Усмехнулся Колямбок, сделал Волку ручкой, и покатился дальше, выкрикивая: «Найдите мне этого Лиса!»
Катится-катится Колямбок, а Почетного Лиса все нет и нет. «Что за нах!» - удивился Колямбок и решил отдохнуть - перекурить. Не успел присесть, как слышит рядом:
- Может, огоньку?
Обернулся Колямбок, а на него глаза глядят – такие добрые-предобрые, честные-пречестные.
- Ты кто? – спросил Колямбок, растерявшись.
- Позвольте представиться, - сказали глаза, которые, судя по всему, были еще и вежливыми-превежливыми, - Я Почетный Лис – Чемпионить Надолго Завис. А Вы, уважаемый, вероятно Колямбок? Наслышан, наслышан.
- Да, я Колямбок – волосатый бок.
- Фу, как отвратительно звучит этот Ваш «волосатый бок». И выглядит, кстати, тоже. Эпиляцию не пробовали делать?
- Чего? – не понял Колямбок.
- Эпиляцию, - повторил Лис, с интересом разглядывая Колямбка, - Рекомендую использовать, кстати, крем для бритья «Boss». А впрочем, это не важно. Слышал, Вы песни красивые поете?
- Пою, - подтвердил Колямбок, - Хочешь, и тебе спою. Про охранника Сергеева, к примеру…
- Да, да, я знаю, - кивнул Лис, - И о карасиках речных, и о грибочках.
- О грибочках у меня любимая, - заулыбался Колямбок.
- Я, собственно, по этому вопросу и пришел. Сколько Вы желаете получить денег, чтобы избавить меня от удовольствия прослушивать Ваш чудный баритон?
- Вот это деловой разговор! – обрадовался Колямбок, - 4 миллиона долларов, и ты меня больше не увидишь.
- И не услышишь, - уточнил Лис.
- Именно так.
- Даю 600 тысяч, и ни цента больше.
- Это не серьезно!
- Миллион.
- Согласен только на четыре.
- Берите 2 и проваливайте.
- Может, все-таки спеть?
- Два с половиной миллиона, и это окончательная цена.
- Маловато будет!
- Послушайте, Колямбок, - Почетный Лис достал из-за пазухи бутылку «Немиров», сделал глоток, - Таких денег Вам больше никто не предложит. Заявляю это со всей ответственностью, как депутат местного лесхоза и кандидат в егеря.
- Я не согласен.
- Ну, как знаете, - с этими словами Лис вырвал с корнями молодую сосенку, - В таком случае оставляю за собой право применить запасной вариант разрешения нашей проблемы. Так называемый сосновский ход.
- Как это? – опешил Колямбок.
- А вот так! – Лис размахнулся и как епнет деревцом Колямбка по голове.
- Ой! – сказал Колямбок, а из глаз аж искры посыпались.
Когда очухался Колямбок, то Почетного Лиса уже и след простыл. Посидел Колямбок, погоревал, почесал ушибленное место, да и пошел восвояси, не солоно хлебавши. Денег больше не хотелось, да и песни петь особо тоже.
Сказка-ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок!
