В интервью от 20 декабря немецкому изданию Tagesspiegel Артур Абрахам рассказал о начале карьеры, своих целях, клубнике и орхидеях, счете в банке, сочувствии к соперникам, сломанной челюсти, классической музыке, силе удара и многих других интересных вещах.
—Вы выиграли 31 бой, из них 25 нокаутом. Талант?
—Дело не только в тренировках, другие тренируются и так не могут. Бог создал некоторых людей худыми, и они ничего с этим не могут поделать, мне же он подарил мощь. Но только этого мало. Трактор может тянуть тысячи килограммов, и все же автомобиль быстрее. Я хочу сказать, что одной силой удара сыт не будешь. Нужна правильная техника его нанесения.
— В момент удара Вы думаете: вот и все!..
— Знаете, когда больнее всего? Когда удара не видишь. Стоишь себе в ринге и тут: баммм! в голову — и ноги подкашиваются. Мне это ощущение незнакомо, но я вижу его у других.
— Вы ведь тоже иногда удары получаете.
— Куда? Когда?
— В каждом бою, господин Абрахам.
— Я защищаюсь, у меня же руки у головы. Такой удар хоть и болезнен, но еще в рамках. Эта работа не для слабых. И, честно говоря, не бой самое трудное. Знаете, что действительно брутально? Тренировки. Я неделями как робот живу. Рассказать, как мой день проходит? Завтрак, в 8 утра тренажерный зал, силовая тренировка, затем на выносливость, после тренировка координации, в 13 часов телевидение, в 14 еще одна встреча, в 16 часов снова тренировка, 3 минуты бег, 1 минута перерыв, 4 минуты бег, минута перерыв, 5 минут бег, минута перерыв... 8,9,10 минут. Для меня это пытка. Затем сауна и массаж.
— Бег не любите?
—Это не для меня. Бить кувалдой по шине, работать по мешку, спарринг — для меня в радость. Самое неприятное — это 10 км, мне нужно уложиться в 40 минут.
— В Вашем последнем бою с Тейлором Вы ударили его так, что он упал как подкошенный. О чем думали в тот момент?
— Думал, только бы он встал... Я хотел, чтобы он поднялся.
— Виталий Кличко сказал: «Когда я отправляю соперника на настил ринга, я сочувствую ему и хочу помочь».
— Да, действительно, у меня это тоже так. Только одному я не сочувствовал, Миранде. Он нехороший человек. Говорил, мол, глупо со стороны Артура ехать ко мне в Америку, я сломал ему челюсть в Германии и теперь сломаю его карьеру. Миранда единственный боксер, которому я не подал руки. Я уничтожил его в 4 раунде.
— О первом поединке с Мирандой писали: «Челюсть сломана, щека опухла, как мяч, кровь хлещет изо рта». В таком виде Вы боксировали еще 8 раундов!
— Я мог бы прекратить. Было больно. Но сдаваться не в моей натуре. Я не могу проигрывать! И потом, голова-то была на месте. Была травма, но с головой был порядок: я все видел и чувствовал, сознание было ясным. У меня все было под контролем. Я хитро избегал Миранды и воспользовался его ошибками.
— Бертольт Брехт любил бокс, но писал: «Любой большой спорт начинается там, где заканчивается здоровье».
— Он прав. К сожалению, это так. В гольфе страдает спина, в теннисе — плечо, в футболе — колено. Но посмотрите на меня внимательно — руки мои как у пианиста.
— Верно. Зато в Вашей челюсти 2 титановых пластины и 22 винтика.
— Они мне не мешают. Я тогда после боя пошел в кабину, прилег, пришел один со шприцем, я ему: «Ты тут что делаешь?». «Ничего, ничего...». И потом я сразу заснул, в карете скорой помощи сквозь пелену слышал, как фаны кричали «Артур, Артур!», проснулся уже на следующий день в больнице, спросил в чем дело, мне сказали, что меня прооперировали. Все были такими грустными: менеджер, тренер, папа так вообще... Им хуже досталось, чем мне, я их еще и подбадривал: «Радуйтесь, было бы куда грустнее, если бы я и челюсть сломал, и этому типу проиграл. Я чемпион!».
— И это удивительно, ведь в юности Вы занимались велоспортом.
— Я знал, что у меня не хватит таланта для мирового уровня. Кроме того, каждый день по 120 или 180 км ездить мне не очень. Я начал боксировать в маленьком клубе в Бамберге. Через 2 года я стал чемпионом Германии, собрал все что можно. Такое происходит нечасто.
— В 15 лет вы приехали с родителями и братом из Армении в Бамберг, учились на сборщика мебели, в 19 уехали на 2 года в Армению, чтобы отслужить в армии, Вас звали Аветик Абрахамян. Сейчас у Вас немецкое гражданство, и Вы сделали карьеру миллионера, начав с нуля.
— В мастерской я провел лишь 2 года, не очень получалось с мебелью, руки у меня не такие ловкие, помогал родственнику ее носить. Когда я в 23 года вернулся в Германию, у меня даже 50 евро в кармане не было.
— Вы были несчастливы?
— Счастлив, но недоволен. Счастлив, потому что здоров. Недоволен, потому что люблю хорошо жить, и я люблю для этого вкалывать. Я решил стать профи. Мой первый спарринг был со Свеном Оттке, я заработал 75 евро и был ужасно взволнован, мои боксерки стоили 14 евро и они были очень тяжелыми. Я их не выбросил — все собираю для своего музея.
— Легендарный Джек Демпси сказал, что боксирует лишь ради денег. Вы тоже?
— В первую очередь думаешь об успехе, о спортивной мечте стать чемпионом мира. У каждого ведь свои цели, иначе зачем жить? Мой последний гонорар был семизначным, то есть с шестью нулями, и я до сих пор не смотрел на свой счет в банке. Я не думаю целый день «О, сколько у меня денег...». У меня они есть, и это хорошо. Прежде чем стать чемпионом в 2005, я получал 1500 евро в месяц и ездил на тренировки на метро.
— Вы хотите заработать 50 миллионов...
— Потому что тогда у меня даже 50 евро не было, понимаете? Отсюда и цель. Я еще ее не достиг, но обязательно этого добьюсь.
— Вы живете в вилле в Далеме, у Вас Феррари и сшитые на заказ костюмы...
—Но никаких украшений, взгляните на мои пальцы, запястья, шею: нигде ничего! А почему? Потому что я мужчина, а не новогодняя елка, я себя блестяшками не обвешиваю.
— И все же: почему Вы до сих пор подставляете голову под удары?
— Я мог бы прекратить, потому что хорошо вложил заработанное. Но я не могу без спорта, это как наваждение. Я рад, когда вхожу в зал и 14 000 фанатов болеют за меня, лишь за меня. Такое ощущение не купит себе никакой миллиардер. У меня мороз по коже, честно.
— Ваша уверенность в себе поражает. Нельсон Мандела сам боксировал и понял при этом: «Бокс учит тебя, что никогда нельзя быть уверенным до конца»...
— 100% правильно. Ни на секунду нельзя терять бдительности. Тейлора я нокаутировал за 6 секунд до конца боя, он уже думал, что поединок окончен. Молодые боксеры делают эту ошибку, бьют-бьют и не видят опасности.
— Ваш удар правой весит 380 кг. Как это измеряется?
— Есть такая машина с компьютером, складывает и отдельные удары и целые серии: левой-правой, левой-правой, по специальной системе. Мой рекорд 1634 пункта. Столько не было ни у одного боксера за прошедшие 20 лет. Неплохо, правда?
— Джордж Форман после поражения от Али в Киншасе был в депресcии и говорил, что не чувствовал себя мужчиной и не мог прикасаться к женщинам.
— Я не думаю о поражении. Я не допускаю подобных мыслей. Но могу понять Формана, у меня бы, вероятно, еще хуже было. Только 2 года без женщины не выдержал бы...
— Как бы Вы объяснили суть бокса тому, кто не видел еще ни однoго боя?
— О! Я бы сказал, что в боксе двое настоящих мужчин меряются силами, без чужой помощи и по правилам. Побеждает сильнейший, и он же всегда более умный. Глупые не сильны, у них бывают мускулы как у медведя и все же ноль шансов. Голова — это альфа и омега.
— Вам досадно, когда противник не падает?
— Раньше я бесился просто, начинал молотить как сумасшедший. Сейчас говорю себе: терпение, Артур.
— Чем Вас легче вывести из себя: словами или ударами?
— И не пытайтесь лучше, я весьма чувствителен. Да ладно, шутка.
— К Вашему имиджу не очень подходит следующее: Вы любите клубнику, орхидеи, классику...
—... а почему не подходит? Когда я просыпаюсь, то слушаю классическую музыку, пока не пойду на тренировку, вечером тоже. Попробуйте — под Бетховена и Баха можно великолепно расслабляться... Впрочем, мне пора, спасибо за вопросы.
